Застрял в Кангасниеми

Жизнь в Кангасниеми – это трясина времени. Там ничего не меняется годами. Леса, озера, скалы, сельские идиллические пейзажи, дачники, деревенская ярмарка и выставка местной художницы – все это разливается тихим заторможенным покоем. Тягучесть Кангасниеми, помноженная на умиротворяющие пейзажи и абсолютную гармонию, делало возвращение в большой мир крайне затруднительным, потому что из большого он вдруг превращался в маленький. В свою очередь, Кангасниеми казался гигантским и значительным.

Некоторым туристам становилось плохо от одной только мысли, что они могут вернуться в город. Были и те, что сопротивлялись: запирались в коттедже или убегали в лес. Кангасниеми радостно обнимал беглых братьев своими пушистыми ветвями и развлекал скалистыми утесами на берегах рек. Увы, беглецов всегда находили и выдворяли обратно в урбанистическую жизнь, туда, где надо слушаться светофоров, заглядывать в смартфон, ходить на работу и постоянно, постоянно терпеть шум.

Власти Кангасниеми привыкли к мольбам и слезным просьбам туристов. Чиновники и полицейские подвергались нешуточному давлению, ведь отказывать плачущим людям – работа тяжелая и нервная. Не каждый справится. Чтобы представители власти не впадали в депрессию, их регулярно вывозили на середину озера Pappilansalmi и оставляли там в лодке без весел на несколько часов. Это действовало безотказно. Красота и тишина возвращала чиновников и полицейских в строй. Они вновь выходили на работу, готовые изгонять плачущих туристов домой.

В Хельсинки хорошо понимали, какой силой обладает очарование Кангасниеми, и даже пытались немного эту силу… ослабить. Не получилось. Не помогли рок-фестивали, футбольные турниры и парки аттракционов.

Кангасниеми околдовывал футболистов и рок-звезд уже на второй день, а родители маленьких детей отказывались пускать их на аттракционы и как завороженные смотрели вдаль. И даже автобусы с китайскими туристами сбивались с маршрутов. Как ни старались граждане Поднебесной спрятаться от окружающей красоты в смартфоны, у них ничего не получалось. Кангасниеми настигал бедолаг и уводил в лес, а вылавливать плачущих китайцев из окрестных лесов – задачка очень непростая. Вскоре власти КНР потребовали от туроператоров, чтобы те перестали массово возить китайских граждан в опасный район.

Кангасниеми остался собой. Озера, леса, скалы, коттеджи – все это отобразилось здесь в абсолютно исключительном сочетании, что в итоге достигло какого-то поразительного уровня.

Игорь Васильевич случайно попал в Кангасниеми. Он вообще туда не собирался: хотел добраться до Миккели из Лаппеенранты, сел на автобус S801, но заснул и очнулся в Кангасниеми. Ничего не заподозрил и потому решил немного прогуляться по окрестностям. Уже через полчаса с ним начали происходить странные вещи.

Сначала Игорь Васильевич запел на архаичном финском языке. Отрывки из древнего эпоса рассказывали о подвигах некого Ари. Кто это такой, Игорь Васильевич не знал, но пел уверенно и с энтузиазмом. Вскоре ему начали подпевать местные птицы. Они спускались к с деревьев и щедро делились эмоциями.

Незаметно для себя Игорь Васильевич вышел к берегам озера Emapaju и увидел вдалеке красный коттедж. Его сразу обуяла непонятная тоска по детским временам, хотя вообще-то детство Игоря Васильевича прошло в шумном городе, где домов было намного больше, чем деревьев, а красных коттеджей не было вообще. В голове у Игоря Васильевича зажигались всполохи счастливых воспоминаний. Он стоял зачарованный и глубоко дышал, через несколько минут он понял, что должен в этом коттедже жить.

Переплыть реку Emapaju не так просто, но Игорь Васильевич справился. Мокрый, с горящими глазами он подошел к коттеджу и увидел, что внутри кто-то есть. Там была женщина с белыми косами и молочной шеей, она накрывала на стол и явно пела. Прислушавшись, Игорь Васильевич понял, что это та самая героическая песнь про бесстрашного Ари. Дрожащим, но радостным голосом Игорь Васильевич начал подпевать – это подействовало мгновенно. Женщины Кангасниеми не боятся чужаков и вообще кого бы то ни было, ну а если они услышат знакомую мелодию, то по части гостеприимства им просто не будет равных.

Вот так и получилось, что Игорь Васильевич остался в том коттедже. С Кайсой (так звали женщину) они почти не разговаривали, но зато много пели и занимались хозяйством. Дрова, вода, сено, домашние животные – все это затянуло Игоря Васильевича, казалось, безвозвратно.

В начале сентября Кайса стала как-то странно улыбаться и грустно кивать головой. Игорь Васильевич ничего не подозревал, пока в дверь не постучали люди в синих комбинезонах. Они отводили глаза и что-то говорили сочувствующими голосами. Игорь Васильевич понял, что время красного коттеджа прошло.

С искренней горечью он пел прощальную песнь про Ари, пока садился в автобус. Кайса стояла на пороге коттеджа и махала рукой. Люди в синей униформе ласково посадили Игоря Васильевича в мягкое пассажирское кресло, пристегнули ремнями безопасности и угостили лакричной конфетой. Должно быть конфета содержала какие-то специальные добавки, потому что очнулся Игорь Васильевич уже на родной улице, в окружении многоэтажек и гудящих автомобилей.

Через месяц, придя с работы, он обнаружил в почтовом ящике письмо. В нем не было слов – только фотография красного коттеджа. Игорь Васильевич понял, куда он поедет в свой следующий отпуск.

Олег Топилин, Санкт-Петербург